Городин, Леонид Моисеевич

Леонид Моисеевич Городин родился 5 мая 1907 года в Малине Радомысльского уезда Киевской губернии[1][2][3]. Настоящее имя — Арон[1][4]. В материалах следствия указывается 1897 год, вероятно, ошибочно[5][6]. Отец служил кустарём; в семье было ещё трое детей[7]. По национальности — еврей[5][8]. Начал учиться рано, с шести лет[9], получив среднее образование[8].

В 1919 году, во время гражданской войны и наступления Деникина, вступил в комсомол[10]. Через год поступил в ученики к сапожнику, а в 1922 году начал трудовую деятельность, став работать кузнецом[11][9]. Из-за тяжёлых условий труда вместе с другими кузнецами потребовал введения восьмичасового рабочего дня и в результате объявленного локаута остался без работы[2]. В конце того же года переехал в Киев, где в условиях масштабной безработицы по комсомольской квоте устроился в ученики токаря на Главные трамвайные мастерские имени Домбаля, а параллельно поступил в школу ФЗУ и стал рабочим корреспондентом газеты «Молодой пролетарий»[9]. С 1923 года был членом Рабкомхоза[12].

Фотография Городина из дела 1928 года

В 1926 году вступил в КП(б)У[2][3]. Поддерживал внутрипартийную оппозицию, подписав заявления 13-ти и 83-х[13], а также распространял среди коммунистов письмо к съезду, так называемое завещание В. И. Ленина, объявленное выдумкой троцкистов[2]. Вскоре, после поражения Л. Д. Троцкого в результате внутрипартийной борьбы, по всей стране начались преследования его сторонников[14]. 14 октября 1927 года был исключён из партии, а затем и из комсомола[13].

27 ноября 1928 года был арестован в Киеве сотрудниками ОГПУ, на последующих допросах отказывался давать показания и говорить о своей партийной деятельности[15]. Был обвинён в распространении антисоветской литературы, участии в «нелегальной организации троцкистов» и руководстве её работой, ввиду чего 7 декабря того же года Особым совещанием при Коллегии ОГПУ ОГПУ УССР по 58-й статье уголовного кодекса как «социально-опасный элемент» приговорён к высылке на три года за пределы УССР в Средне-Волжскую область[16]. Ссылку отбывал в Сызрани, а затем в Пензе, где работал санитаром в больнице[9]. Как указывал в воспоминаниях, по обвинению в поддерживании связей с местными оппозиционерами был арестован и отправлен в тюрьму, где поддержал письмо К. Б. Радека, И. Т. Смилги и Е. А. Преображенского с отказом от фракционной работы и вскоре отпущен[17]. 23 августа 1930 года постановлением Особого совещания при Коллегии ОГПУ ему было разрешено свободное проживание на всей территории СССР без указания мотивов такого решения[18].

Вернувшись в Киев, снова стал работать токарем на трамвайном заводе[11][17]. В том же году был восстановлен в партии[9][3]. В 1930—1931 годах был редактором заводской многотиражной газеты, одновременно посещал вечерние курсы подготовки и Институт кадров ВУАМЛИНа. Сдав экзамены, переехал в Харьков, однако ЦК партии не утвердил его кандидатуры, после чего работал в редакции единственной русскоязычной центральной газеты «Пролетарий»[11][17]. В 1934 году, после переноса столицы УССР, уехал в Киев, где стал корреспондентом союзной газеты «Социалистическое земледелие» по Харьковской области[9]. После убийства С. М. Кирова, произошедшего 1 декабря 1934 года, борьба с оппозицией вновь обострилась[14]. В рамках проверки корреспондентов центральных газет Городин был вызван в Москву, а через две недели был уволен «в связи с сокращением штатов»[19]. Долгое время был без работы, ввиду чего отправил жену с ребёнком в Киев к её родителям, а вскоре наконец устроился инспектором сберегательной кассы № 1[1][9]. В 1935 году снова исключён из партии[20][3].

Дело Городина, 1936 год

23 июня 1936 года арестован сотрудниками Харьковского областного управления НКВД по обвинению в контреволюционной деятельности[21], доказательством чего следователи посчитали изъятые при обыске «4 фотоснимка троцкистов с контрреволюционными троцкистскими надписями»[22]. Сам Городин отмечал на допросе, что фотографии «хранил как память о товарищах, с которыми раньше работал, был вместе в ссылке», и оставил их «потому еще что сам на них изображен»[23]. Начальством, привлечённым следствием к свидетельству, характеризовался как скрытный и замкнутый человек, избегавший общения на политические темы[24]. 16 августа 1936 года решением Особого совещания при НКВД без суда был приговорён к пятилетнему заключению в исправительно-трудовой лагерь[11][6]. Был отправлен по этапу через пересыльную тюрьму в Котласе, баржей по Вычегде в Усть-Вымь, а затем пешком до Чибью на строительство тракта, где работал на кирпичном заводе в деревне Крутая. Затем послан по этапу до Воркуты, что в Коми АССР, однако из-за наступления зимы заключённых не смогли перевезти через реку Усу и отправили в Сынянырд, где следующие три года трудился на лесоповале Ухтпечлага[25][9][26].

В начале 1941 года, ввиду приближающегося окончания срока, был перевезён в Усть-Усу, где располагалось управление лагеря и паспортный стол[27]. Однако, после начала войны, выход из заключения был отложен «до особого распоряжения» на основании директивы НКВД от 22 июня 1941 года, запрещавшей освобождение политзаключённых из лагерей[14]. В 1942 году был этапирован в Воркуту, работал в каменном карьере на 61-м километре, затем в Дорстрое[11][9]. Во время заключения не подвергался административным взысканиям[28], а 5 октября 1944 года досрочно освобождён «за хорошие показатели в работе»[29][9]. Был оставлен при комбинате «Воркутуголь» и поселился в Воркуте, где «по вольному найму без права выезда до окончания войны» трудился главным бухгалтером в шахтуправлении № 2[30][31]. В 1947 году, во время приезда в Москву, познакомился с выпускницей биологического факультета Московского государственного университета, с которой в 1949 году родился сын[32].

Фотография Городина из дела 1950 года

После издания 21 февраля 1948 года указа Президиума Верховного Совета СССР «О направлении особо опасных государственных преступников по отбытии наказания в ссылку на поселение в отдаленные местности СССР» начались повторные аресты бывших политзаключённых, уже вышедших из лагерей и могущих рассказать о царящих там порядках[33]. 17 февраля 1950 года арестован в четвёртый раз по 58-й статье[34]. Был обвинён в том, что «с 1927 года является активным участником контрреволюционной троцкистской организации и проводит антисоветскую деятельность, направленную против мероприятий ВКП/б/ и Советского правительства»[35], что отрицал на допросах[36]. В вину вменялось само наличие дела 1936 года[37], а также попытка организации демонстрации во время ареста руководителей «киевского подпольного троцкистского центра» в 1928 году[38], при том, что в самом обвинительном заключении константировалось отсутствие доказательств его антисоветской деятельности[37]. Сам Городин отмечал впоследствии, что «никакого нового „дела“ и не пытались сотворить»[39]. 29 июля того же года постановлением Особого совещания при МГБ СССР был сослан на поселение в Красноярский край[40].

После смерти И. В. Сталина был освобождён в 1954 году по амнистии, а в 1955 году вернулся в Воркуту[39], заведя новую семью[32]. В 1956 году, после XX съезда КПСС, по решению Харьковского областного суда был реабилитирован по делам 1936 и 1950 годов за недоказанностью преступлений[37][39]. В 1958 году переехал в Свердловск, где в течение двадцати лет работал внештатным корреспондентом газеты «Уральский рабочий»[41][39]. В 1962 году стал членом Союза журналистов СССР[41]. В 1960-х годах начал писать лагерную прозу, которая ложилась «в стол», не имея возможности быть опубликованной; последние рассказы датируются 1982 годом[42]. В 1991 году реабилитирован прокуратурой Киева по делу 1928 года[43]. Скончался 22 марта 1994 года в Екатеринбурге[44][45]. Уголовные дела хранятся в Центральном государственном архиве общественных объединений Украины и Государственном архиве Харьковской области[46][47][48]. Современному читателю имя и произведения Городина практически неизвестны[49][50].

В начале 1960-х годов написал цикл невыдуманных рассказов о жизни в лагере под названием «Одноэтапники», который был целиком опубликован только в 2018 году и выдержал два издания[11][51][52]. По оценкам критики, Городин видит человеческое даже в самых опустившихся лагерниках, а ужасы ГУЛАГа описывает довольно буднично и просто, от чего «становится еще страшнее»[53][54]. При создании рассказов Городин также составил небольшой перечень лагерных слов, непонятных читателю, что вылилось в полноценное лексикографическое исследование, воплотившееся в четыре машинописных тома «Словаря русских арготизмов», работу над которым он так и не успел закончить[55][39][54].

Машинописный словарь Городина, 1960-е гг.

Словарь Городина, изданный в 2021 году

Городину в работе над словарём помогал филолог В. Ф. Житников, научный сотрудник Челябинского и Калмыцкого университетов, специализировавшийся на изучении народных диалектов и городского жаргона[58][59][60]. Городин также переписывался с А. И. Солженицыным, Л. В. Успенским, В. А. Кавериным; так, последний в 1983 году утверждал, что словарь «без всякого сомнения должен быть издан», однако «никакое издательство, с моей точки зрения, не возьмётся за такую работу из ложных педагогических соображений», так как «широта в таких вопросах давным-давно утеряна»[39][61]. Словарь получил высокую оценку со стороны советских филологов и лингвистов, в том числе Д. С. Лихачёва[39][62]. В 1988 году он был рекомендован к печати Институтом русского языка Академии наук СССР, однако это произошло только спустя 30 лет[63][61].

В 2018 году сын Городина передал машинописные тома словаря в музей истории ГУЛАГа, после чего с ним стали заниматься учёные и специалисты[64][65]. При этом картотека с материалами для словаря, собранная Городиным, не сохранилась[66][61]. Словарь был издан музеем впервые в 2021 году, который также организовал выставку «Язык несвободы» о лагерном жаргоне[67][68], проехавшую по ряду российских регионов[69][70]. В книге содержится более 17 тысяч слов и выражений с примерами их употребления в лагерных пословицах, песнях, поговорках, поэзии и прозе, в дополнение к биографическим материалам и справкам, описывающим жизнь и язык каторги и лагерей царской и советской России[71][61][72].