Майков, Валериан Николаевич

Вернувшись в Петербург, Майков вошёл в кружок петрашевцев и принял активное участие в составлении «Карманного Словаря иностранных слов, вошедших в состав русского языка»[7] (1845—1846)[~ 1], где был автором многих важных статей («Анализ», «Критика», «Идеал», «Драма», «Журнал»), выступал за «общественное значение» искусства и «суд ума над действительностью»[6].

Словарь Кириллова, который принято считать одним из наиболее ярких проявлений общественного движения, возникшего под влиянием революционных событий во Франции 40-х годов XIX века и своего рода аналогией «Философского словаря» Вольтера, вскоре после второго выпуска был изъят из обращения. В 1849 году, в ходе расследования дела петрашевцев ведший следствие И. П. Липранди утверждал, что словарь «исполнен таких дерзостей, какие едва ли бывали даже в рукописях, пускаемых в общее обращение»[4]. В. Н. Майков принимал участие только в составлении первого, более умеренного выпуска Словаря Кириллова.

В 1845 году Майков стал соредактором журнала «Финский вестник», основанного тогда же Ф. К. Дершау; первый том издания открывался его программной (но оставшейся неоконченной) статьей «Общественные науки в России». Исследователи отмечали, что именно в ней впервые проявились начитанность Майкова в сфере общественно-политических наук и редкая способность «легко и свободно ориентироваться в самых отвлеченных понятиях». Статья формулировала главный тезис всей литературной деятельности Майкова — проповедь необходимости органической связи науки и искусства с живой действительностью. Автор, ещё недавно увлекавшийся О. Контом (статья «Анализ») перешёл здесь к его критике, требуя создания социальной «философии общества», диалектически соотнося национальное и общечеловеческое. Во второй части статьи Майков предполагал дать очерк развития передовой мысли в России, в частности, проанализировать деятельность В. Г. Белинского, но она была запрещена цензурой и сохранилась только в отрывках[6].

Статья «Общественные науки в России», напечатанная в малораспространённом «Финском вестнике», прошла незамеченной широкой публикой, но имела резонанс в литературных кругах. В 1846 году А. А. Краевский по рекомендации И. С. Тургенева пригласил Майкова руководить критическим отделом журнала «Отечественные записки» — на место ушедшего Белинского. В первой своей крупной статье (об А. В. Кольцове) он вступил в спор с Белинским, которому «ставил в упрек бездоказательность его критики», усматривая в ней элементы литературного диктаторства[4].

Отношения между редакцией «Отечественных записок» и кружком Белинского, основывавшим тогда «Современник», были натянутыми. Поэтому Белинский оппонировал Майкову с нескрываемым раздражением, принимая его за сторонника вражеского лагеря. Впрочем, после устранения данного недоразумения в 1847 году Майков начал сотрудничество с «Современником».

В том же году Майков организовал кружок, куда входили, в частности, В. А. Милютин и М. Е. Салтыков, имевший идейные связи с М. В. Петрашевским. К этому времени взгляды Майкова заметно эволюционировали. Под влиянием Фейербаха и утопистов-социалистов он пытался сформулировать идею «гармоничного человека» и «идеальной цивилизации». При этом специфические национальные черты (прежде всего русские, но в целом любые) он считал тормозом на пути к такому идеалу[6][~ 2]. Так, в статье о Майкове он утвержддал, что

Мы убеждены, что человек, которого можно назвать типом какой бы то ни было нации, — никак не может быть не только великим, но даже и необыкновенным… человек, к какой бы нации ни принадлежал и каким бы обстоятельствам ни подвергался в своем зачатии, рождении и развитии, — все-таки принадлежит по натуре своей к разряду существ однородных, называемых людьми, а не французами, не немцами, не русскими, не англичанами.

15 (27 июля) 1847 года Майков, гостя в Петергофском уезде, разгоряченный жарой стал купаться в озере и умер «от удара».

В. Н. Майков был похоронен на деревенском кладбище в Ропше неподалёку от Петербурга[8].

Несмотря на критическое отношение к учению Огюста Конта, в науке В. Н. Майков стал известен как один из первых российских позитивистов. В области литературы В. Н. Майков был одним из первых в России критиков-теоретиков, который в отличие от большинства современников не концентрировал внимание на разборе конкретных произведений, но встраивал свои наблюдения в конструкцию собственной, заранее разработанной, «весьма стройной эстетической теории»[4].

Следуя за Белинским, Майков пытался защитить гоголевскую, то есть так называемую в то время «натуральную» школу, от упрёков в том, что она занимается «грязной» действительностью, будто бы недостойной художественного воспроизведения. При этом свои выводы Майков старался обосновать научно, используя познания в философии и психологии, оперируя, в частности, идеей о том, что «каждый из нас познает и объясняет себе все единственно по сравнению с самим собою».

Раз это так, полагал Майков, «дело не в предмете, которым занялся художник, а в нашем к нему отношении»:

Что может быть неинтереснее и бесцветнее «какого-нибудь плоского захолустья, двух, трёх кривых березок, да сереньких тучек на горизонте», но вы сжились с этими «печальными подробностями»; когда вам их нарисуют, в вашей душе воскресает целый ряд дорогих воспоминаний и такая «встреча с самим собою проливает неизъяснимую прелесть на какой-нибудь ландшафт петербургского художника, потому что нельзя не любить себя, не интересоваться собою». Тайна впечатления от искусства в том, что оно возбуждает в читателе и зрителе симпатический, по терминологии Майкова, то есть напоминающий нам самих себя отзвук. Вот почему «нет на свете предмета неизящного, непленительного, если только художник, изображая его, может отделять безразличное от симпатического».

— ЭСБЕ о творческом наследии В. Н. Майкова[9]

Художественное творчество, утверджал Майков, есть «пересоздание действительности, совершаемое не изменением её форм, а возведением их в мир человеческих интересов, в поэзию». Отмечалось, что идея о том, что художественная мысль «зарождается в форме любви или негодования» сближала его с М. Ж. Гюйо[~ 3]. Отмечалось, однако, что на практике Майков не всегда следовал собственным требованиям, разделяя художественные произведений на истинно художественные, «которые пишутся без всякой посторонней цели, по безотчетному требованию творчества», и «беллетристику» (к числу которой причислял и роман «Вечный Жид» Эжена Сю и роман Искандера)[9].

Опубликованная в 1845 году статья «Общественные науки в России» ставила своей основной целью (согласно ЭСБЕ) «поставить во главе нравственно-политических наук философию общества» — в противовес господствовавшему до этого «антропологическому» направлению, делавшему упор на стремлении к обеспечению блага отдельной личности[9].

С точки зрения «философии общества» (которую автор идентифицировал с социалистической), Майков критиковал английскую политико-экономическую школу Адама Смита, которая, как он считал, «очищает свою науку от всяких примесей нравственных и политических» и рассматривает «богатство как факт отдельный, ни от чего не зависящий, ни с чем не соединённый органически». Этот взгляд, по Майкову, «ложный в науке, делается гибельным для практики». Политическая экономия в Англии, утверждал он, «утратила характер науки, основанной на идее благосостояния и послужила основанием монополии аристократии богатства». С той же точки зрения автор критиковал и немецкую науку:

Германию автор сравнивал с современной Индией («та же мысль, отрешившаяся от жизни, погруженная в созерцание самой себя, без всякого отношения к жизни»), и ставил в пример ей Францию, где наука «не увлечена ни бездушным анализом англичан, ни бесплотным синтезом немцев», а полна «органического характера».

Отмечалось, что «философия общества» в изложении В. Н. Майкова во многом продолжала идеи Огюста Конта, известные в кругу Белинского по статьям в «Revue des Deux Mondes». В философии Майков одним из первых стал критиковать немецкую метафизику; в политической экономии проповедовал идею «дольщины» рабочих в предприятиях, в критических статьях об искусстве был созвучен Гюйо (те же взгляды излагавшему много лет спустя). Серьёзные споры вызывали взгляды Майкова на национальность; даже Белинский протестовал против них, находя, что молодой писатель слишком уже «всечеловек»[4].