Неонацизм на Украине

Украинские радикалы «Правого сектора» с нацистской символикой на Майдане Незалежности. 2014 год

Как правило, в странах Восточной Европы симпатизантами ультраправых движений становятся представители рабочего класса. Мотивацией такого политического выбора часто оказывается ненависть к нуворишам и разнообразным меньшинствам, которые или причастны к криминалу или по мнению неонацистов просто «должны знать своё место». Группы национальных меньшинств (евреи, цыгане и другие) входят в состав всех восточноевропейских государств, и они представляют собой удобные «объекты» для выплёскивания, по выражению П. Меркла, «ксенофобии и параноидального страха»[3]. Тем не менее некоторые постсоветские народы Восточной Европы — чехи, поляки, словаки, венгры — демонстрируют гораздо более положительное отношение к демократическому обустройству общества, чем, например, русские, украинцы или белорусы. Более демократические традиции дают шанс держать в узде праворадикальные силы и не позволить им получить власть в свои руки[4].

В силу ряда обстоятельств в своём развитии ультраправая среда на Украине эволюционировала в двух различных направлениях: как официальные политические партии и как совокупность сетевых сообществ, радикальных группировок и полувоенных формирований, состоящих из добровольцев с праворадикальными взглядами[5]. Отмечается, что спектр правого крыла украинского национализма имеет очень неоднородный состав, однако в нём выделяются несколько ключевых организаций. В первую очередь это Украинская Национальная Ассамблея — Украинская Народная Самооборона, держащая курс на построение прозападного унитаристского националистического государства[6]. Эта организация принимала участие в военных конфликтах на стороне Грузии против Абхазии в 1993 году и на стороне чеченских сепаратистов против российских войск. В середине 1990-х годов резко возрос уровень её шовинизма и экстремизма, а в 1994 году было заявлено намерение получить власть внепарламентскими средствами[7].

Помимо УНА-УНСО, много внимания к себе привлекла популистская партия «Свобода»[8], а также организация «Державная самостийность Украины», стремящаяся к созданию этнически однородной Украины и обещавшая устроить лагеря интернирования для русских[6]. Эта партия отказывалась пускать в свои ряды кого-либо, кроме украинцев, подвергала своим нападкам коммунистов и продемократических националистов, выступала против смешанных браков и иммиграции в страну представителей других национальностей, а также призывала к депортации из Украины тех евреев, цыган и армян, которые не были её постоянными жителями. В конце концов партия ушла с политической арены, а затем прекратила своё существование[9].

В 2013 году появилось объединение «Правый сектор», которое выполняло функции выступавшей против России "милиции"[6] и изначально развивалось как формирование для радикальной внеполитической борьбы. Оно включало боевиков организаций «Тризуб», «Патриот Украины», УНА-УНСО, «Белый Молот» и ряда других. Вместе с тем каждая из них имела ультранационалистические взгляды, обладала полувоенной организацией и не имела возможности быть представленной в украинской политической жизни[10].

В Евромайдане также участвовали представители праворадикальных партий. Несмотря на своё относительно небольшое количество, они проявили высокий уровень активности и стали видимым меньшинством в общем количестве протестующих[10]. Было отмечено, что способность правых экстремистов быстро мобилизовать свою сеть сторонников стало критическим фактором силового противостояния, но им не удалось его задействовать в избирательном процессе — например, на выборах в мае 2014 года[11].

В ходе смены власти 2014 года и после неё широко использовалась символика Организации украинских националистов и её лидера Степана Бандеры[6]. Ряд символов украинских радикалов являются очевидным наследием нацистских эмблем и лозунгов, таких как, например, «Вольфсангель» с эмблемы немецкой дивизии СС «Рейх»[12]. Этот знак используется Социал-националистической партией Украины, затем объединением «Свобода», а также целым рядом украинских и европейских неонацистских формирований[13].

Факельное шествие украинских националистов. 2015 год.

По сообщению международной организации Freedom House, на Украине активно действует множество хорошо организованных радикально-ультраправых группировок[14]. Кроме этого, почти все националистические партии Украины приняли на вооружение идеи украинского этнического национализма, социального консерватизма, антикоммунизма и антимигрантскую риторику. В позициях партий УНА-УНСО, «Свобода» и «Новая сила» явно или открыто проявляется белый расизм, который становится наиболее очевиден в рамках их антимигрантских выступлений[15].

Отношение неонацистов к политически мотивированному насилию заключается в том, что его допустимо применять, например, в целях реорганизации общественной жизни до таких форм, которые не могут быть достигнуты исключительно ненасильственными методами. Более того, экстремистские группировки систематически применяют физическое насилие против своих политических оппонентов, пропагандируют агрессивную ненависть, прославляют исторические примеры террора и этнических чисток[16]. При учёте этого критерия под определение экстремистских организаций попадает целый ряд крупных политических организаций общенационального масштаба: всеукраинское объединение «Свобода», партия «Национальный Корпус» и объединение «Правый сектор»[16]. Помимо них, существуют большое количество более мелких экстремистских группировок, каждая из которых насчитывает от нескольких десятков до нескольких сотен членов, таких как «Волонтерський Рух ОУН», «Братство», C14, «Карпатская Сечь» и ряд других[17].

Ключевые идеи радикально правых группировок основаны на традиционном украинском национализме и тесно с ним переплетены, однако не стоит путать эти явления. Украинский национализм приобрёл особо сильные позиции лишь на Западной Украине. Именно там в межвоенные годы в противостоянии жёстким репрессиям польских властей прочно укоренился украиноцентризм как реакция на неудачу после всех попыток получения независимости периода 1917—1920 годов[18]. Дальнейшее историческое наследие таких ультранационалистических организаций, как ОУН и УПА, прошло период мифологизации и романтизации постсоветского периода[19]. Многие бывшие члены этих организаций после Второй мировой войны осели в странах Запада и, по заключению шведского историка Пера Рудлинга, разработали для самообслуживания свою собственную историческую мифологию, которая прославляла боевиков ОУН-УПА и игнорировала их военные преступления[20]. Все националистические течения Украины объявляли себя законными наследниками идеологии ОУН-УПА и всячески подчёркивали свою связь с ними[19].

В настоящее время на базе общих воззрений украинские радикалы активно взаимодействуют с правофланговыми партиями других стран, например Украинская национальная ассамблея сотрудничает с ультраправой Национал-демократической партией Германии, а партия «Свобода» является членом Альянса европейских национальных движений[21]. По мнению российского философа А. Дугина, природа современного украинского нацизма имеет инструментальные свойства, так как он действует сугубо в интересах международной олигархии для решения её геополитических задач. Его невозможно искоренить, не затронув украинских олигархов, крупный частный бизнес и прозападные элиты общества[22]. Американский профессор Стивен Коэн на страницах журнала The Nation выразил неприятие того, что украинские неонацисты получают всестороннюю поддержку вашингтонской администрации. Как пишет Коэн, не вызывает сомнений причастность украинских радикалов к появлению снайперов на Майдане Незалежности, к кровавым событиям в Одессе в мае 2014 года, к созданию пронацистских формирований типа полка «Азов» и к постоянным нападениям уличных «штурмовиков» на геев, евреев и этнических русских[23].

Как полагает Freedom House, в своём нынешнем виде украинские праворадикалы представляют серьёзную угрозу для демократического развития общественных институтов. Если во время первых 20 лет украинской независимости они были явными маргиналами на политическом поле, то после Евромайдана их взгляды начали набирать значительный вес в широких слоях украинского общества. Социологические опросы свидетельствуют, что радикальные партии не имеют высоких шансов на парламентских и президентских выборах. Однако многие из этих группировок обладают богатым боевым опытом, полувоенной организацией и даже доступом к оружию[24]. Их экстремистские воззрения всё ещё остаются малопопулярными среди простых избирателей, но эти группировки смогли социально укорениться в обществе, продемонстрировали способность к организации акций насилия и прочно установили своё присутствие во многих регионах страны. С годами их заметность в политической жизни общества только возрастает, и это стало особенно очевидным после смены власти в 2014 году[25]. В связи с последующим вооружённым конфликтом возник ряд полувоенных добровольческих формирований, в состав которых вошли, среди прочих, члены «Правого сектора», «Свободы», Социал-национальной ассамблеи и близких организаций. В его руководстве полка «Азов» продолжают оставаться неонацисты, в деятельности не исчезла ксенофобия, которая на бумаге показана как патриотизм и социальная активность[26].

Накал патриотического настроя в связи с развитием вооружённого конфликта на востоке страны совпал с очевидным возрастанием уровня ненависти в публичном дискурсе и уровня насилия, направленного на уязвимые части украинского общества (например, на ЛГБТ-сообщество). Выводы этих наблюдений были поддержаны недавними исследовательскими результатами Совета Европы[14].

Марш в Киеве, посвящённый Украинской повстанческой армии. 2012 год

Ряд украинских неправительственных организаций обращает внимание на то, что такая активность ставит под угрозу проведение санкционированных митингов и общественных собраний, посвящённых многим политически спорным вопросам, например антивоенным выступлениям, правам членов ЛГБТ-движения и т. п.

Помимо этого, насилие в символической форме вандализма также делает своей целью общественные институты и мемориальные объекты, связанные с национальными меньшинствами: польское военное кладбище на Волыни, памятники жертвам Холокоста, памятники венгерскому национальному и культурному наследию в Закарпатье и церкви, принадлежащие Русской православной церкви Московского патриархата[27][28]. Серия бесчеловечных нападений сразу в нескольких украинских городах во время демонстраций марта 2018 года заставила организацию Amnesty International выступить с необычно жёстким заявлением о том, что украинская власть быстро теряет свою монополию на насилие[14].

По заключению Freedom House, всё это сопровождается насаждением атмосферы страха, которая резко усилилась после нападения националистов из группировки C14 на киевского антивоенного деятеля Станислава Сергиенко. При этом во многих случаях нападающие редко получают наказание за совершение своих преступлений, а украинская полиция предпочитает брать под стражу не их, а мирных демонстрантов[14][29]. Более того, радикальная группировка C14 заключила с Киевской городской администрацией соглашение, по которому националисты организовали «муниципальную стражу» для контроля за улицами столицы. В Киеве появились сразу три таких подразделения и как минимум 21 в других городах Украины[14]. Кроме того, украинская власть назначает на государственные посты сомнительных личностей. Например, известный своими расистскими заявлениями Андрей Билецкий получил звание подполковника милиции[26][30]. По мнению украинского аналитика Михаила Погребинского, украинское правительство сознательно легитимизирует радикальные русофобские организации, интегрируя их активистов в органы правопорядка[31].

По утверждению многих аналитиков, прямое противостояние Порошенко с Аваковым может закончиться не в пользу президента, тем более тот часто подвергается угрозам со стороны украинских ультранационалистов, которые даже призывают к революции. Вполне возможно, что именно это заставляет главу государства терпеть своего министра внутренних дел, так как только он способен держать группировки экстремистов в узде[14].

• Adrian Karatnycky Ukraine, Anti-Semitism, Racism, and the Far Right​ // Atlantic Council, 2018
• Marc Bennetts Ukraine’s National Militia: 'We’re not neo-Nazis, we just want to make our country better' // The Guardian, 2018