Правительница

Уроженец Пскова Ермолай-Еразм на рубеже 1540—1550 годов приглашается в Москву, ко двору московского митрополита Макария. К тому времени вокруг митрополита складывается довольно большой круг способных и наделённых литературным талантом интеллектуалов[2]. В близкий круг приближенных к митрополиту попадает и Ермолай-Еразм, о чём он упоминает в своём «Молении царю Ивану Васильевичу Грозному»: «благословением превеликаго всея России архиерея Макария митрополита составих три вещи от древних драги…»[3].

Работая над составлением Великих Минеи Четьих, Ермолай-Еразм не замыкается в церковных делах, более того, он выказывает удивительную осведомлённость о делах Ивана IV. Историк-религиовед А. И. Клибанов прямо говорит — Ермолай-Еразм «хорошо знает чаяния своего государя», в дальнейшем приходя к умозаключению, что «живой отклик автора как на общегосударственные дела, так и на домашние (при всем их значении) печали и радости Ивана IV выдают в нашем авторе человека, более или менее близко стоявшего к царскому двору»[4]. О Ермолае-Еразме, как о «лице известном и близком к царю» пишет и дореволюционный историк русской литературы И. А. Шляпкин[5].

Близость к царскому двору, хорошее знание придворной структуры, а главное мотивов, которыми руководствовался царь, позволяют Ермолаю-Еразму даже выходить на Ивана IV с личными обращениями. Так в «Молении царю Ивану Васильевичу Грозному» он просит царя установить ему жалованье за его писательский труд: «да вменится часть моя со исправльшими слово твоего наказания и не тощ явлюся твоего благодарства, но на куюждо годину твоего серебра благодарнаго да буду приемля урок»[5].

Историки располагают крайне скудной информацией о том, как в последующем сложилась жизнь Ермолая-Еразма, неизвестна даже дата его смерти. На основе детального изучения списков Никоновской летописи, И.Шляпкин предположил идентифицировать Ермолая-Еразма с упомянутым в летописи «протопопом Спасским из дворца Ермолаем». Впрочем упоминание оказывается косвенно связанным c Иваном IV: спасский протопоп перечислен в числе приглашённых на церемонию поставления игумена Селижарова монастыря Гурия в архиепископы (в 1555 году) во вновь образованной казанской архиепископии – событие, которое царь лично почтил вниманием[6].

Комплексность и глубина реформационного проекта Ермолая-Еразма, а главное — опора на рационалистическую модель повествования и предопределили очевидный раскол в герменевтической ситуации вокруг трактата. Центральным вопросом историографии стала идеологическая направленность «Правительницы»: чьи интересы отражал проект Ермолая-Еразма? Вопрос, впервые открытый на исходе XIX столетия и по сей день сохраняющий свою актуальность. До настоящего времени в объяснительной модели «Правительницы» бытовали две контрпозиции, основанные на противопоставлении идеологического содержания «Правительницы»: «прокрестьянская» она или всё-таки «продворянская»?

К кругу исследователей, убеждённых в «продворянских» симпатиях Ермолая-Еразма, филолог-медиевист Р. П. Дмитриева отнесла Т. Райнову, И. Смирнова, В. Адрианову-Перетц, Д. С. Лихачева и Т. Колесникову.

На «прокрестьянских» позициях оказались историки и литературоведы: Р. Виппер, В. Ржига, А. Орлов, Н. Гудзий и А. А. Зимин.[7]. Собственно к этому же лагерю можно косвенно отнести и саму Р. Дмитриеву, которая в своей работе пишет, что Ермолай-Еразм «сочувственно относится к крестьянству как основному создателю благосостояния общества»[8].

Альтернативный подход представлен в работах Рината Резванова (РАНХиГС). Основная идея: вряд ли оказывается возможным редуцировать идейный корпус "Правительницы" к «прокрестьянской» либо «продворянской» позиции. Автор подчёркивает: оригинальность подхода Ермолая-Еразма подкрепляется, в числе прочих, его дистанцированием от какой-либо конкретной сословной группы (даже несмотря на слова сочувствия в адрес крестьянства). Социально-экономическая модель "Правительницы" носит строго регулятивный характер, её основной посыл - в создании и поддержании общественного баланса в нарождающемся Московском царстве[9].

В исследованиях Рината Резванова, посвящённых герменевтическому анализу "Правительницы", исследовании её объяснительных моделей, впервые в отечественной практике истории интеллектуальной культуры и идей использован методологический инструментарий исторического макросоциолога Майкла Манна[10].

В отношении Ермолая-Еразма к государству нет апологетики — даже когда он говорит об исключительности «православного благоверного царя» в этом больше следования публицистической традиции своего времени. «Правительница» критически оценивает современное ей общество, равно как и существующую практику государственной власти.

В своей критике Ермолай-Еразм дважды прибегает к использованию риторического приёма сравнения с другими государствами: 1) «О многих царствах мы читали, но такого обыкновения не видели»; 2) «У всех народов каждый человек отдаёт своему царю или владыкам часть плодов своей земли» (подразумевая, что фискальные выплаты представлены в виде части от основного произведённого продукта)[11]. В своём подходе Ермолай-Еразм проявляет последовательность – в отличие от своего современника Филофея (автора концепции «Москва — третий Рим»), которого с ним роднила и общность происхождения — оба были псковичами (Филофей являлся монахом Псковского Елеазарова монастыря), Ермолай-Еразм не прибегает к критике католического Запада, используя язык превосходства и исключительности.

Государство Ермолая-Еразма, устроенное на рационалистических принципах, преследует две важнейшие цели: сохранение общественного порядка и укрепление военного потенциала. Государство в качестве самостоятельного, автономного актора, создаёт интенцию системного социально-экономического переустройства общественных отношений. Для этого «Правительница» выводит ведущих игроков-сословных акторов общества: крестьянство, служилый слой (среди которого дворянство и боярство), а также городское купечество[9].

Исполняя регулятивную, дистрибутивную функцию, государство посредством общественного договора взаимодействует с каждой социальной группой, а не только сосредоточивается на проблемах служилого сословия. «И уж если справедлив он [царь — ред.] по вере, то стоит ему без устали стараться, принимая во внимание то, что к благополучию подданных, заботиться в делах управления не только о вельможах, но и о самых последних», — пишет по этому поводу Ермолай-Еразм. В этом взаимодействии экономически реабилитируется крестьянство («необходимы прежде всего земледельцы: от их трудов хлеб, а от него начало всех благ…»), они ставятся даже в известном смысле над служилым сословием: «необходимы вельможи, но вовсе не трудом своим снабжаются они»[11].

Государство в отношениях с крестьянством действует неэффективно и Ермолай-Еразм это отмечает, обращая внимание на деятельность коронных агентов. Распространённая практика восполнения возникающих издержек коронных агентов за счёт крестьянства играет против интересов и целей самого государства, под угрозу подпадает стабильность общественного порядка. Чтобы его сохранить, Ермолай-Еразм создаёт целую систему сложного экономического перераспределения[12].

В основе — унификация для крестьян фискальной нормы на уровне 20% от собранного урожая (валового дохода). Цифра в большей степени выражает компромисс. Согласно фискальной практике 1550—1570-х годов норма выплаты обыкновенного крестьянина на севере Руси землевладельцу и государству составляла около 30% от его валового дохода, а иногда и ещё меньше[13]. На этом фоне отдача 1/5 дохода не должна выходить за рамки существующего порядка взыскания налогов. Но компромисс не случаен — в его основе уход государства из сферы налогообложения поместного крестьянства в пользу дворянства.

Сделав уступку служилому сословию государство, отнюдь не обнаруживает свою слабость — мера напрямую увязывается с перераспределением повинностей и увеличением обязанностей служилого сословия по отношению к нему.

Ермолай-Еразм предлагает государству отделить служилое сословие от его землевладений. Принцип поместного землевладения под сомнение не ставится, возможным становится только опосредованное управлением им. Концентрация служилого сословия, военной власти в городах – это принципиальная мера по созданию эффективной военно-мобилизационной модели, особенно в условиях средневекового государства, постоянно находящегося в состоянии готовности к войне.

Предложения Ермолая-Еразма одновременно разрешали вопрос и с выплатой денежного довольствия служилому сословию – как в XVI, так и в XVII столетии Россия постоянно испытывала дефицит денежной массы.

Впрочем, получаемый с поместья натуральный доход мог рассматриваться как товар и Ермолай-Еразм это признаёт: «если кому нужны деньги на расходы, то имеет он излишек хлеба, продав который городским жителям и тем, кто покупает хлеб, добудет деньги на свои потребности». Заинтересованный в расширении торговых связей, город, как концентратор экономических ресурсов, должен забрать у крестьянства функцию содержания и развития транспортных коммуникаций, обеспечивая «ямское устройство по росписи от города до города». Ермолай-Еразм и здесь придерживается твёрдой позиции: отрицая директивное администрирование, он предлагает компенсировать ввод ямской повинности для городского купечества отменой внутренних пошлин: «безо всяких пошлин ведя куплю и продажу по городам».

1. Демкова Н. С., Дмитриева Р. П., Салмина М. А. Основные пробелы в текстологическом изучении оригинальных древнерусских повестей // Труды Отдела древнерусской литературы / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом); Отв. ред. Д. С. Лихачев; Отв. секретарь редакции М. А. Салмина. — М.; Л. : Наука, 1964. — [Т.] XX : Актуальные задачи изучения русской литературы XI—XVII веков.
2. Дмитриева P. П. Ермолай-Еразм // Словарь книжников и книжности Древней Руси. — Вып. 2 (вторая половина XIV — XVI в.). — Ч. 1: А—К / АН СССР. ИРЛИ; Отв. ред. Д. С. Лихачев. — Л. : Наука, 1988.
3. Дмитриева P. П. Сочинения Ермолая-Еразма // Библиотека литературы Древней Руси / РАН. ИРЛИ; Под ред. Д.С. Лихачева, Л. А. Дмитриева, А. А. Алексеева, Н. В. Понырко. — СПб. : Наука, 2000. — Т. 9: Конец XIV — первая половина XVI века.
4. Егоров Б. Ф. Российские утопии : Исторический путеводитель. — С.-Петербург : «Искусство — СПБ», 2007.
5. Ермолай-Еразм. Правительница. Наставление в землемерии царям, если им угодно // Памятники литературы Древней Руси / Под ред. Д. С. Лихачева. Вып.6 : Конец XV — первая половина XVI вв. — М. : Худож. лит., 1985.
6. Зимин А. А. Реформы Ивана Грозного. — М. : Изд-во социально-экономической литературы, 1960.
7. Клибанов А. И. (Москва). Сборник сочинений Ермолая-Еразма // Труды Отдела древнерусской литературы / Академия наук СССР. Институт русской литературы (Пушкинский Дом) ; Отв. ред. Д. С. Лихачев. — М.; Л. : Изд-во Академии наук СССР, 1960. — Т. 16.
8. Колесникова Т. А. Общественно-политические взгляды Ермолая-Еразма // Труды Отдела древнерусской литературы / Академия наук СССР. Институт русской литературы (Пушкинский Дом) ; Ред. В. П. Адрианова-Перетц — М. ; Л. : Изд-во Академии наук СССР, 1953. — Т. 9.
9. Корзинин А. Л. Проблема устройства Государева Двора середины XVI в. в новейшей историографии // Вестник Санкт-Петербургского университета. — Серия 2 : История. — 2009. — № 04.
10. Резванов Р. И. Реформационный проект Ермолая-Еразма: Сквозь призму концепции автономной власти государства Майкла Манна // Развитие территорий. — № 2 (5). — 2016.
11. Резванов Р. И. «Правительница» Ермолая-Еразма: Pro et Contra в идеологии реформационного проекта XVI в. // Развитие территорий. — № 1 (7). — 2017.
12. Ржига В. Ф. Кто был монах Еразм? // Известия Отделения русского языка и словесности Академии наук. — 1916. — Кн. 2.
13. Руди Т. Р. (С.-Петербург). О гимнографическом наследии Ермолая-Еразма // Труды Отдела древнерусской литературы / Российская академия наук. Институт русской литературы (Пушкинский Дом); Отв. ред. О. В. Творогов — СПб. : Дмитрий Буланин, 2003. — Т. 53.
14. Шляпкин И. А. Ермолай Прегрешный, новый писатель эпохи Грозного и его сочинения / Проф. И. А. Шляпкин. — Санкт-Петербург : тип. Гл. упр. уделов, 1911.
15. Яворский Ю. А. К вопросу о литературной деятельности Ермолая Еразма, писателя XVI в. // Slavia, 1930, roč. IX, seš. I, s. 57—80; seš. 2.