Бернардин Фельтрский

Родился в 1439 году в городке Фельтре, Венецианская республика. Был старшим из 11 детей Донато да Томо (итал. Donato da Tomo) и Короны Рамбальдони (итал. Corona Rambaldoni). Несмотря на то, что мать Мартино происходила из древнего патрицианского рода и была сестрой знаменитого итальянского педагога эпохи Возрождения Витторино да Фельтре[1], это была небогатая буржуазная семья. Согласно действовавшим в Фельтре законам, к знати (nobiles) относились лишь семьи, члены которых входили в Городской совет, а все прочие обозначались как «из народа» (de populo). Отец был нотариусом, а также был членом цеха шерстоделов — владел лавкой и красильней, кроме того выполнял мелкие банковские и кредитные операции по поручению третьих лиц[2]. Отец Мартино также остался в истории как посланник от Фельтре к венецианскому сенату, чтобы добиться изгнания из города евреев[3].

О ранних годах Мартино известно мало, только то, что он обучался в публичной школе Фельтро, где его учителями, по-видимому, были в том числе Джакомо да Милано, Антонио Барателла и Дамиано да Пола. В 1453 году Мартино был принят в фельтрскую коллегию нотариусов, однако, не известно но о никакой его деятельности в этом качестве. В том же году поступил в Падуанский университет, где обучался до 1460 года, но так его и не закончил по неизвестной причине[2].

В 1456[4] или в 1460[2] году вступил в Орден меньших братьев обсервантов, где принял имя Бернардин в честь незадолго до этого канонизированного Бернардина Сиенского[2][4].

В 1460—1462 годах — послушник в различных церквях Падуи, Мантуи и Венеции. С 1463 года — священник. В 1463—1465 получал дальнейшее теологическое образование в Венеции под руководством неизвестного парижского францисканца. В 1465—1471 году преподавал в Мантуе латинский язык, во время чего стал проявлять ставшее в дальнейшем заметным ораторское мастерство[2][4].

В 1471—1472 годах — священник церкви Святого Духа в своём родном Фельтре. В 1472—1473 годах — секретарь викария францисканской провинции Венеция Людовико Гонзаги, вместе с которым посетил генеральный капиул в Аквиле, а также Рим. В 1473 году принял участие в провинциальном капитуле в Венеции, на котором, помимо прочего, принял в орден своего младшего брата Антонио[2].

В 1473 году принял должность приора в конвенте Святого Бернардина в Триденте (современный Тренто, северная Италия), что стало началом его карьеры проповедника[2]. Бернардин был последователем идей Бернардина Сиенского и Иоанна Капестранского, среди которых непоследнее место занимал антисемитизм[3].

Франческо Орландини. Убийство Симона Тридентского. XVIII век. Каменный медальон на фасаде палаццо Сальвадори, Тренто

В 1475 году в Триденте случился неурожай, за которым последовал голод. В условиях голода, Бернардин произнёс серию горячих проповедей, направленных против городской еврейской общины, которую он обвинял в случившемся несчастье. Одновременно с этим, 23 марта 1475, был убит двухлетний христианский мальчик по имени Симон, что ещё больше подстягнуло антисемитские речи Бернардина, обвинившего евреев в его ритуальном убийстве. Городские власти схватили и подвергли пыткам десятки евреев. Это вызвало настолько сильный резонанс, что сначала владетель этих мест герцог Сигизмунд, а затем даже папа римский Сикст IV выступили в защиту евреев и предприняли действия по прекращению процесса. Несмотря на это, в конце июня 1475 года состоялся судебный процесс, судьями на котором выступили епископ Йоханнес Хиндербах, подеста Джованни де Салис и юрист Джан Франческо Павини. По результатам процесса, между 21 и 23 июня 6 евреев из Тридента были сожжены на костре, ещё один умер в тюрьме, а двое чтобы избежать казни приняли христианство[2][5][3][6].

В последующие годы антисемитские проповеди Бернардина всколыхнули другие города северной Италии: в 1476 году погромы произошли в Реджо, затем в Бассано и Мантуе. В 1485 он добился изгнания евреев из Перуджи, в 1486 году — из Губбио, в 1491 году — из Равенны, в 1492 — из Кампосампьеро, в 1494 году — из Брешии[7]. По подсчётам историков, в 1475—1494 годах не менее пятидесяти трёх случаев еврейских погромов и антиеврейских политических решений связаны напрямую с деятельностью Бернардина Фельтрского[2].

Этим не всегда были довольны их правители. Миланский герцог Джан Галеаццо Сфорца в 1480 году запретил Бернардину проповедовать в его владениях против евреев. В некоторых венецианских городах местные старейшины восставали против деятельности Бернардина, ссылаясь на соответствующее письмо дожа Агостино Барбариго[3]. В 1488 году Лоренцо Медичи изгнал Бернардина из Флоренции за его антисемитские речи, под влиянием которых толпа готовилась напасть на евреев. В 1491 году так же поступил Лодовико Сфорца, запретив ему проповедовать в Милане[2].

В 1483—1484 годах Бернардин занимал должность провинциального викария ордена францисканцев в Венеции, что было пиком его церковной карьеры. В этом качестве он потребовал от обсервантов покинуть территорию Венецианской республики, исполняя интердикт папы Сикста IV, поддержавшего в Феррарской войне противников республики. Результатом стало изгнание Бернардина из Венеции по решению Совета десяти[2].

Будучи убеждённым антисемитом, помимо прочего, Барнабо боролся с еврейскими ростовщиками. В рамках этой деятельности, он между 1484 и 1494 годами создал 20 благотворительных ломбардов монте ди пьета. В отличие от его предшественников по этой деятельности, Бернардин отказался от бесплатной выдачи кредитов, установив процентную ставку в размере 5—15 %, что вызвало резкое недовольство части францисканцев. Тем не менее, поскольку такая процентная ставка была ниже, чем у еврейских ростовщиков с одной стороны, и помогала финансировать текущие расходы монте ди пьета с другой, изменение кредитной политики благотворительных ломбардов было поддержано генеральным капитулом Ордена францисканцев, состоявшимся в 1493 году во Флоренции[2].

Бернардин добился раздельного содержания мужчин и женщин в тюрьмах, добился принятия закона о собственности замужних женщин, который не допускал расточения мужьями приданого их супруг. Он неоднократно выступал в качестве посредника с миротворческими миссиями[8].

Последнее десятилетие своей жизни Бернардин провёл в качестве странствующего проповедника. Он прошёл тысячи километров по дорогам центральной и северной Италии, произнеся тысячи проповедей в сотнях городов и населённых пунктов. Несмотря на противодействие властей различных итальянских государств, за Бернардином Фельтрским закрепилась слава святого. Он стал предметом почитания со стороны бедных слоёв населения. Современные ему хроникёры описывали, что в его перемещениях по Италии за ним следовали толпы поклонников и почитателей. Бернардино приписывается совершение многочисленных чудес, исцелений и произнесение многих пророчеств, которые он всегда совершал от имени Иисуса[2].

Церковь Санта-Мария-дель-Кармине в Павии, где похоронен Бернардин Фельтрский

Бернардин Фельтрский скончался в 4 часа утра 28 сентября 1494 года в келье конвента Сан-Джакомо-делла-Вернавола, располагавшегося вне старых крепостных стен Павии[2]. Гроб с его телом был установлен в ризнице, но прослышав о смерти почитаемого проповедника, огромное количество людей собралось у ворот монастыря. Люди стремились пробиться внутрь монастыря, чтобы посмотреть на тело Бернардина, поклониться ему, поцеловать его руки. Поскольку здание не могло вместить всех желающих, его вынесли наружу[9]. Позднее тело францисканца было захоронено в церкви Санта-Мария-дель-Кармине в Павии, в которой до сих пор сохранилась табличка, указывающая место погребения[10].

Бернардин Фельтрский был весьма традиционен в своём отношении к браку и целибату (в соответствии со своей эпохой) — он полагал более высокой формой существования католический целибвт по отношению к мирскому браку. По его мнению, лишь священническая и монашеская деятельность позволяет достичь высшего блаженства, поскольку телесное воздержание на земле одновременно является духовным браком с Богом. Из этого он делал вывод о верховенстве римского папы по отношению к императору Священной Римской империи — важнейшая тема его времени. Бернардин объяснял вместе с тем, что лишь узаконенная церковью супружеская половая связь может быть священной и социально полезной. Он выступал за равенство супругов в семейной жизни (насколько такое равенство было возможно в то время). Францисканец выступал обличителем таких распространённых в годы и местах его жизни явления, как конкубинизм и заключение брака по указке родителей — пострадавшей стороной в таких ситуациях почти всегда оказывалась женщина. Многократно повторяющейся темой его проповедей была тема расточительства семейных благ, в частности — когда мужья тратили приданое своих супруг. Он ратовал за равенство всех детей и за право им самим выбирать своё будущее, вопреки традиции отправлять младших сыновей и особенно дочерей в монастырь[18].

В годы жизни Бернардина Фельтрского конструкт семьи претерпевает изменение: на место больших семейных кланов приходят меньшие семейные ячейки, состоящие из пары родителей и нескольких детей. Появляется понятие передаваемой из поколения в поколение фамилии, а не просто личного прозвища. Одновременно с этим начинает формироваться понимание необходимости воспитания детей внутри семьи. Вместе с этим, понимается возможность наличия особенных внутрисемейных проблем, требующих разрешения именно внутри неё. Бернардин рассказывает об идеальной, по его мнению, семье, внутри которой царит любовь, уважение, подчинение женщины мужчине, а детей — родителям. Вместе с тем, по мнению проповедника, женщина также заслуживает уважения со стороны мужчины, равно как и дети — со стороны родителей. Несмотря на то, что Бернардин признаёт относительное равенство мужа и жены, он всё же возлагает на последнюю бо́льшую ответственность за поддержание семейного мира. Он также осуждает любую семейную измену, но более снисходительно относится к измене мужчины, чем к измене женщины. Он полагает, что семья — то место, где мужчина должен иметь возможность забыть свои внешние проблемы и, благодаря жене, обрести внутренний мир[19].

Мнение Бернардина Фельтрского насчёт женщины в основном также достаточно традиционно для его эпохи, то есть противоречиво. Несмотря на то, что он признаёт равенство полов в некоторых аспектах, он всё же в основном отводит женщине подчинённое положение. Мужчина для францисканца активен и конструктивен, а женщина — носительница первородного греха Евы и причина грехопадения человечества. По мнению Бернардина, «проблема женщины» появляется уже в момент рождения девочки, потому что перед семьёй сразу же встаёт вопрос её «обустройства» в будущем, большие финансовые затраты на сбор для неё приданого и так далее. В случае рождения других дочерей, проблема для семьи многократно усиливается. Женщина всегда остаётся в собственности мужчин — сперва отца и братьев, после замужества — мужа. Вне этой схемы, по мнению Бернардина, существует лишь монашество, после ухода в которое женщина становится «невестой Христовой», и проституция. Мизогиния Бернардина доходит до того, что он (по его собственным словам) полностью отказывался от любого общения наедине с женщинами, зачастую даже отказывался их исповедывать, дабы избежать соблазна и греха. Некоторым женщинам, желавшим вручить ему дары для раздачи бедным, он отвечал, что «у него нет ног, чтобы подойти к ним, ни рук, чтобы принять их дары». Вместе с тем, в другой проповеди он говорит: «Женщина столь же благородна, сколь и мужчина». Бернардин находит аргументы для подтверждения обеих своих противоречащих друг другу позиций: с одной стороны, женщина была создана (согласно библейской легенде) не из глины, как мужчина, а из ребра мужчины; с другой — именно благообразная женщина дала земную жизнь Сыну Божию. С одной стороны женщина — воплощение греха, с другой — воплощение чистоты и красоты. Но именно эта красота вводит мужчин во грех. Лучше всего для женщин, проповедовал францисканец, хранить непорочность и полностью посвящать себя служению Богу[20].

Как уже было сказано выше, понятия семьи и детства претерпели существенные изменения в Италии XV века. Бернардин выделял немало места в своих проповедях воспитанию детей — как внутри семьи, там и со стороны общества в целом. Рождение ребёнка для Бернардина сразу означало появление определённых обязанностей со стороны родителей — не только кормить его и помогать ему, но и воспитывать (разумеется, в духе католицизма). Правильное воспитание, по мнению священника, должно прежде всего позволить в будущем избежать проблем со стороны выросшего ребёнка для общества. Собственно, рождение и воспитание детей он полагал единственной причиной для создания семьи. Воспитание ребёнка в плоть до достижения им совершеннолетия — не только моральный долг родителей, но и их социальная и юридическая обязанность. В качестве педагогического метода он настаивал на абсолютной необходимости строгости и телесных наказаний, что вполне соответствовало духу его времени: «если не заставлять их плакать, пока они малы, повзрослев, они заставят плакать родителей». Причиной подросткового бунта Бернардин считал исключительно излишнюю мягкость к детям в их раннем возрасте. Однако, не только страх телесных наказаний должен был обеспечить правильное воспитание, но и положительный пример родителей. Из воспитательного процесса не должна была быть исключена также мать, которую Бернардин полагал ответственной за управление домом. Чтобы быть правильно воспитанным, ребёнок должен быть постоянно занят, а лучшим занятием для него является учёба — выбор учителей является ещё одним важным аспектом. Образование должно обращать прежде всего внимание на формирование души, и лишь во вторую очередь — разума. Но и вне дома за детьми следует постоянно следить, чтобы они не попали в дурную компанию. Подростковая влюблённость для Бернардина — большая опасность (в которой, конечно, виновата девушка). Брак без согласия родителей непростителен, даже если он заключён для избежания нежелательного брака, о котором договорились родители (прежде всего потому, что тайны брак может привести к заключению второго брака, что греховно и совершенно недопутимо)[21].

Бернардин признавал важность культуры, которую он полагал «символом Провидения». Особенное значение он придавал литературе и чтению. Францисканец сумел для себя решить дискутировавшийся в то время вопрос о допустимости чтения произведений античных авторов, отвечая на него положительно. При этом, он считал культуру ценной не саму по себе, но лишь как средство улучшения человека — если культура не исполняла этой задачи, она считалась вредной. Францисканец осуждал чтение таких «языческих» авторов, как Овидий, Марциал, Плиний, Тит Ливий, Ювенал, Вергилий, Сенека или современных ему Петрарку и Боккаччо. Знание, по его мнению, было «непереваренной пищей, которую надлежит потреблять небольшими частями», не всё доступно каждому и нуждается в объяснении и толковании учёными людьми[22].

Бернардин жил в эпоху Возрождения, когда после суровости Средневековья люди стали искать развлечений и личных удовольствий. Подобное изменение общественного поведения вызывало резкую отповедь проповедника. Среди наиболее порицаемых занятий, он называет участие в «карнасале» (карнавале). В проповеди, произнесённой за год до смерти в Страстную неделю 1493 года в Павии, он сравнивает участников карнавала со зверьми, в которых, по его мнению, обращаются участники карнавала: «И вот еще зверь, второй, похожий на медведя, стоял с одной стороны, и три клыка во рту у него, между зубами его; ему сказано так: „встань, ешь мяса много!“»[23] — это и есть карнасал!» Карнавал, по мнению Бернардина, однозначно порицаем — участие в нём однозначно губит душу христианина. Танцы он полагал допустимыми, но лишь в нескольких немногочисленных случаях: на свадьбе, а также после большой победы или освобождения родины и заключения мира. Осуждая увлечения танцами он без конца прибегает к военной терминологии, описывая момент танца как наступление войск Лукавого на душу христианина. Танцующая женщина для Бернардина — это вражеский воин, стремящийся пленить мужчину. Скрывание лица под маской на карнавале, равно как переодевание в одежду другого пола — ещё один грех по мнению проповедника, хоть и менее серьёзный, чем танец. Помимо карнавала, Бернардин порицает другое распространённое развлечение — азартные игры, особенно — на деньги. Мизогиния монаха находила свой выход и здесь: если для мужчины он полагал недопустимым лишь собственное участие в азартных играх, то для женщины греховным считал даже присутствие во время игры. Тем не менее, францисканец вынужден был с осторожностью клеймить игры, поскольку с одной стороны, любой выигрыш одного вёл к проигрышу другого (и улицы итальянских городов полнились толпами нищих, полностью проигравших всю свою собственность), но с другой — подобные игры были одним из немногих доступных повседневных развлечений для основной массы населения той эпохи[24].

Как уже было сказано выше, при жизни Бернардина в Италии менялись вековые обычаи и постепенно росло благосостояние всё большей части населения североитальянских городов. В таких условиях многие из тех, кто имел для этого финансовые возможности, стремились украсить свои жилища и разнообразить свою одежду. Проповедник осуждал такое поведение, считал его проявлением греховного тщеславия, печалился о «добрых старых временах». Особого порицания, как можно догадаться, удостаивались женщины, которые, по мнению францисканца, в погоне за красотой своего тела, своей одежды и своих жилищ сбивали с пути истинного своих мужей. Он сравнивал таких матерей семейств с блудницами, вынужденными украшать себя по своей профессии, и в конце концов вело к гибели семьи. Помимо обывателей, порицания за свою нескромность удостаивалась даже церковь. Бернардин полагал всё это проявлением того самого греха, который в своё время привёл Люцифера к его падению. Излишнее увлечение внешним подразумевало для проповедника оставление на произвол судьбы души грешника и её в конечном итоге гибель. Однако, Бернардин предостерегал не только от духовных, но и от материальных потерь для отдельных людей, для семей и для всего общества при излишних тратах на предметы роскоши. Для преодоления такого греха Бернардин проповедовал личное и коллективное покаяние, и даже лично руководил публичным уничтожением предметов роскоши[25].

Для Бернардина Фельтрского любовь к своей родине — добродетель католика. Родина и республика должны пользоваться любовью не только по доброй воле гражданина, это неотъемлемая обязанность гражданина. Несмотря на свою мизогинию, в сохранившихся текстах проповедей павийцам он сравнивает Павию с прекрасной женщиной, дети которой обязаны любить свою мать. Любовь к родине, согласно проповедям францисканца, должно идти после любви к Богу, но до любви к семье и ко всем остальным. Он также настаивает на превалировании общественного блага над личным, приводя множество цитат из Ветхого и Нового Заветов для подтверждения этой установки. Вместе с тем, он с грустью констатирует всеобщее падение нравов, распространение эгоизма в современном ему обществе, что было, по его мнению, признаком беспорядка в общественной жизни и нарушением в иерархии ценностей. Бернардин жёстко критиковал тех общественных деятелей и правителей, кто пользовался своим социальным положением для личного блага. Он настаивал на бо́льшей ответственности правителей и администраторов по сравнению с простыми людьми за положение в обществе — воров частной собственности, по его мнению, следовало вешать, а воров общественной — четвертовать. Любить свою землю для Бернардина означало делать её процветающей, великой и могущественной, но не за счёт соседей. Францисканец осуждал разрушительные завоевательные войны, что было очень актуально в эпоху постоянных усобиц между итальянскими государствами[26].

Сохранились тексты двух проповедей Бернардина Фельтрского 1493 года, полностью посвящённых идее справедливости — одна была произнесена в Павие в Великий пост, вторая — в Брешии в Рождественский пост. Распределение справедливости, согласно этих проповедей — основная задача государства. Любящих справедливость любит Бог, однако до этого идеала ещё далеко. Врагов справедливости проповедник делил на три группы из четырёх компонентов каждая: первая группа состояла из властительных честолюбцев, придворных льстецов, тайных клеветников и нестойких из народа; вторая — из церковных стяжателей, неправедных судей, лжесвидетелей и обуянных страстью; третья — из корыстных чиновников, распространителей ошибочных идей, носителей лжи в душе́ и занимающихся фаворитизмом во власти (как светской, так и церковной). Бернардин рассказывал притчу о пугале на крестьянском поле — через какое-то время птицы привыкают к нему и перестают бояться, также и враги справедливости перестают бояться как Бога, так и людей. Поэтому хороший правитель должен быть справедливым сам и жёстко требовать соблюдения справедливости от своих подданных, и именно это могло обеспечить прочный мир[27].

[28].

[29].