Первородный грех

Адам и Ева (фреска собора святой Софии в Новгороде)

Концепция «первородного греха» есть только в христианстве: ни в иудаизме, ни в исламе её нет.

Термин «первородный грех» (лат. peccatum originale или vitium originis) был предложен Блаженным Августином (354—430) в 396 году в трактате «О различных вопросах к Симплициану»[9] и к настоящему времени принят христианством почти повсеместно[10], за исключением учения Исаака Сирина и сирийской духовной традиции[11].

В православном богословии термин «первородный грех» стал закрепляться лишь с середины XVII века, после того как был использован в «Малом катехизисе патриарха Иосифа», 1649 года. Определение этого понятия, данное в «Послании Патриархов Восточно-Кафолической Церкви о православной вере», 1723 года:

Сейчас, как правило, богословы употребляют словосочетание «первородный грех» в двух значениях: во-первых, как само нарушение заповеди в Эдеме и, во-вторых, как повреждённое злом греховное состояние человеческого естества вследствие этого нарушения. Так, архиепископ Макарий (Булгаков) приводит следующее определение:

Падение Адама и Евы, работа Антонио Риццо в 1476 году, украшающая вершину столицы в юго-западном углу Дворца Дожей в Венеции

Помимо этого:

• некоторые богословы склонны отождествлять Первородный грех с семенем тления (семенем тли), в то время, как Христос дарует всем людям семя жизни (притча о сеятеле)[12].

Суть первородного греха заключается в принятии Адамом и Евой высокомерной мысли «будете как боги» от змия. Той же самой мысли которая возникла у херувима Денницы перед тем как он стал дьяволом, там она выразилась словами «буду подобен Всевышнему». Если существо считает, что «я — Бог», то возникает мысль, что Бог уже не нужен и идёт война с Богом и его волей, так как существо считает Богом самого себя.

Смысл запрета на плоды Древа познания и прост, и парадоксален. Пребывая в Раю, окруженные любовью Бога и изобилием, Адам и Ева могли единственным образом утверждать свою любовь к Богу: следовать единственному наложенному на них запрету.

Не ведая Зла, они могли узнать о зле единственным образом: нарушив запрет.

Догмат о первородном грехе может ставить ряд вопросов: во-первых, почему новорожденные уже оказываются виноватыми в том, чего не совершали, и, во-вторых, почему греховность имеет свойство наследоваться?

У святых отцов Церкви само слово «вина» (как и «грех») трактуется несколько шире обычного современного понимания. В эпоху гуманизма вина и грех стали пониматься чересчур экзистенциально, слишком субъективно, как будто бы люди произошли не от общего предка, а как бы появились сами собой отдельно друг от друга и друг с другом совершенно не связаны.

Но раньше отдельного человека и его поступки рассматривали иначе, в ходу были представления о коллективной ответственности, в соответствии с которыми тень греха падала не только на определённого человека, но и даже на его предков и его потомков, пускай и частично. Это как закинутый в воду камушек, который даёт расходящиеся в разные стороны круги. Согрешивший как бы тянул вниз и своих предков, и своих потомков.

Некоторые иерархи и богословы, такие как митрополит Антоний (Храповицкий) уже с конца 90-х годов XIX века пытались убрать из христианской веры «юридический» компонент, тем самым частично реабилитируя осуждённый Церковью оригенизм. Но в христианском представлении вина и грех не сужены до индивидуалистического экзистенциального восприятия. Так, например, в Библии один левит был наказан Богом за вину его детей. Полную личную ответственность душа того левита, конечно, не несла, но наказание получила, хотя тот левит лично был очень благочестивым.

Свт.Феофан Затворник:

«Иные толковники, — говорит он, — другие мысли соединяют с сим выражением, основываясь на том, что по-гречески стоит не „в немже“, но что следует перевести „поколику“, „так как“. Но мысль и при этом будет та же, то есть, что согрешили в нём [Адаме]. И напрасно думают отнять у сего места силу доказательства первородного греха, говоря, что точный перевод сего места должен быть таков: „так как все согрешили“. А при этом не необходимо будет видеть здесь мысль, что согрешили в нём, ибо можно ещё всем согрешать по примеру его, по поводу его. — То правда, что если взять эти слова: „поелику все согрешили“, вне связи, то они могут не давать той мысли, что все согрешили в нём; но если брать в связи и с предыдущим, и с последующим, то и при этом переводе (поелику все согрешили) необходимо дополнять перевод словом „в нём“, чтобы выдержать вполне мысль Апостола. Он говорит: грех чрез одного вошел в мір и грехом смерть, и таким образом смерть во всех вошла. Грех отворяет врата смерти. Если она вошла во всех, то во всех предшествовал ей грех. Но во всех грех предшествовать смерти не мог иначе, как тем, что все согрешили в том, чрез кого грех вошел, то есть в первом человеке Адаме. Таким образом читая: „смерть вошла во всех людей, потому что все согрешили“, не можем иначе понимать, как согрешили в нём.»[13]

Первородный грех — это именно грех. Так об этом говорит Карфагенский собор 393—419 годов (не признаваемый православными Вселенским, но являющийся каноническим):

"Определено также: кто отвергает нужду крещения малых и новорожденных от матерней утробы детей, или говорит, что хотя они и крещаются во отпущение грехов, но от прародительскаго Адамова греха не заимствут ничего, что надлежало бы омыти банею пакибытия (из чего следовало бы, что образ крещения во отпущение грехов употребляется над ними не в истинном, но в ложном значении), тот да будет анафема. Ибо речено апостолом: единем человеком грех в мир вниде, и грехом смерть: и тако (смерть) во вся человеки вниде, в нём же вси согрешиша (Рим.5:12), подобает разумети не инако, разве как всегда разумела кафолическая церковь, повсюду разлиянная и распространенная. Ибо по сему правилу веры и младенцы, никаких грехов сами собою содевати ещё не могущие, крещаются истинно во отпущение грехов, да чрез пакирождение очистится в них то, что они заняли от ветхаго рождения[14].

И священномученик Киприан Карфагенский:

«Притом же если и величайшим грешникам, много грешившим прежде против Бога, когда они потом уверуют, даруется отпущение грехов и никому не возбраняется прощение и благодать; то тем более не должно возбранять это младенцу, который, едва родившись, ни в чём не согрешил, а только, происшедши по плоти от Адама, воспринял заразу древней смерти через само рождение и который тем удобнее приступает к принятию отпущения грехов, что ему отпущаются не собственные, а чужие грехи»[15].

Согласно христианскому учению, в результате того, что грех прародителей Адама и Евы изменил способ существования природы человека, сам этот грех вне зависимости от личных качеств человека «автоматически» становится частью каждого человека. В результате этого, по мнению христианства, всякий человек является «чадом гнева», уже подчинен закону старения и смерти, а его воля с раннего младенчества обнаруживает склонность к греху. Таким образом, для всех потомков прародителей первородный грех видится не как личный грех человека, но как общее греховное для всех состояние, следствием которого является деформированная по отношению к здоровому состоянию прародителей — Адама и Евы — духовно-телесная сфера.

В 50 псалме об этом говорится: «Вот, я в беззаконии зачат, и во грехе родила меня мать моя» (Пс. 50, 7). Этими словами Писание подтверждает, что, по существу, уже в момент зачатия человек оказывается «первородно-грешен»[16].

В книге пророка Иезекиль глава 18 стих 20 сказано: «сын не понесет вины отца и отец не понесет вины сына, правда праведного при нём и остается, и беззаконие беззаконного при нём и остается.» Можно сделать вывод, будто бы потомки Адама и Евы не обвиняются Писанием и не понесут вины за «первородный грех». Но из целого контекста становится ясно то, что речь в той фразе идёт не о первородном грехе, а лишь о личных грехах[17].

На поместном Карфагенском Соборе 252 г. была обоснована необходимость крещения младенцев: «Не должно возбранять крещение младенцу, который, едва родившись, ни в чём не согрешил, а только, происшедши по плоти от Адама, восприял заразу древней смерти через самое рождение»[18].