Майнильский инцидент

Официальные отношения между Финляндией и СССР после советско-финляндских войн 1918—1922 годов не были ни дружественными, ни открыто враждебными[3]. 27 февраля 1935 года в беседе с послом Финляндии в СССР Юрьё-Коскиненом глава НКИД М. М. Литвинов отметил, что в Финляндии, как нигде ещё, в прессе ведётся враждебная пропаганда за нападение на СССР с целью отторжения его территорий[3].

В 1910—1920-х годах в финляндском обществе распространялась идея Великой Финляндии, поддерживавшаяся всеми политическими партиями и движениями. В предвоенные годы в Финляндии существовало несколько влиятельных националистических и антикоммунистических организаций, например, Карельское академическое общество и Лапуаское движение.

Рассекреченные документы указывают, что с 1918 по 1939 год по заданию финляндских спецслужб в СССР было направлено 326 человек, многие из которых действовали годами[4]. С 1936 года глава абвера В. Канарис, его помощники — начальник отдела Абвер-I Ганс Пикенброк и начальник отдела военной контрразведки Абвер-III Франц Эккард фон Бентивеньи не раз встречались на территории Финляндии и Германии с начальником финляндской разведки полковником Свенссоном и его преемником полковником Меландером, обмениваясь военной информацией о СССР (включая Ленинградский военный округ и Балтийский флот)[5]. Обмен информацией о РККА и СССР носил регулярный характер[6].

Конфликтные ситуации с применением оружия на советско-финляндской границе были не единичными. Так, согласно данным первого заместителя наркома иностранных дел СССР Н. Н. Крестинского, 27 октября 1936 года в 10 часов двумя выстрелами с финляндской стороны был обстрелян председатель колхоза Вайда-Губа, а 30 октября в 17 часов финляндские пограничники четырьмя винтовочными выстрелами обстреляли жилой дом и свинарник на северной окраине Вайда-Губы[7].

Историк Виктор Дённингхаус отмечает, что с декабря 1937 года по октябрь 1938 года органы НКВД Ленинградской области и Карелии проводили операции против советских граждан финской национальности, рассматривавшихся в качестве потенциальной «базы» финляндской разведки. В общей сложности было арестовано и осуждено 3189 финнов, бо́льшая часть из которых была казнена[8].

В апреле 1938 года, в связи с присоединением Австрии к Германии, в Хельсинки по инициативе советской стороны начались секретные переговоры, целью которых было обеспечение безопасности Ленинграда и приграничных территорий от нападения с территории Финляндии[9]. Переговоры продолжались с переменной интенсивностью около года на фоне обострения обстановки в Европе в связи с Мюнхенским соглашением и присоединением Германией Клайпеды и закончились безрезультатно 6 апреля 1939 года.

В январе-феврале 1939 года командующий ЛВО К. А. Мерецков совместно с 1-м секретарём Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) А. А. Ждановым и начальником инженерных войск ЛВО А. Ф. Хреновым проводил рекогносцировку финляндской границы в связи с возможностью агрессивных действий финляндских войск или других стран с территории Финляндии[10]. В Финляндии в 1930-е годы также имелся военный план, согласно которому предусматривалась возможность наступления в глубь территории СССР[9].

В сентябре—октябре 1939 года Советский Союз заключил договоры о взаимопомощи с Эстонией, Латвией и Литвой, согласно которым на территории этих стран размещался ограниченный контингент советских войск. 5 октября 1939 года Советский Союз предложил Финляндии, чтобы она, как и прибалтийские государства, направила в Москву своих представителей для «обсуждения конкретных политических вопросов»[9]. Переговоры проходили с октября по ноябрь в три этапа. СССР предлагал Финляндии обмен приграничных финляндских территорий на Карельском перешейке (для обеспечения безопасности Ленинграда) на территории в Восточной Карелии (более обширные, но менее стратегически ценные территории в Реболах и в Пораярви, на которые со стороны Финляндии ранее заявлялись претензии и принадлежность которых ранее являлась причиной вооружённого конфликта), а также выражал желание о сдаче в аренду полуострова Ханко, на котором разместились бы советские войска, передаче ряда островов в Финском заливе и обоюдном разоружении границы на перешейке. В течение нескольких этапов переговоров Советский Союз постепенно смягчал[9] позицию в отношении территории Карельского перешейка и численности предполагаемого гарнизона полуострова Ханко, однако финляндская сторона, соглашаясь на часть условий, на передачу полуострова не пошла[11][12]. В связи с этим переговоры были прерваны и обе страны начали приготовления к военным действиям[13][14]. Всеобщая мобилизация в Финляндии началась уже 12 октября[9]. В свою очередь, 29 октября К. А. Мерецков представил наркому обороны К. Е. Ворошилову «План операции по разгрому сухопутных и морских сил финской армии»[9][15]. Тем не менее между СССР и Финляндией действовал пакт о ненападении, повода к разрыву которого не было.

Обстановка на границе начала осложняться с 15 октября. В этот день, согласно донесению начальника пограничных войск ЛВО, на участке Сестрорецкого погранотряда в районе Белоострова со стороны Финляндии открывался пулеметный огонь по советским пограничникам в тот момент, когда границу пересекала автомашина с финляндской делегацией, возвращавшейся из Москвы после переговоров[16].

Согласно докладу К. А. Мерецкова, в результате выстрелов с территории Финляндии в 15:45 26 ноября 1939 года погибло 4 и ранено 9 военнослужащих[17]. Также сообщалось, что начальник оперативного отдела штаба ЛВО полковник П. Г. Тихомиров выехал на место происшествия для проведения расследования. Итоги этого расследования не публиковались. Имена красноармейцев, о которых сообщалось как о погибших, остались неизвестными[9].

В тот же день народный комиссар иностранных дел СССР В. М. Молотов вручил посланнику Финляндии ноту, в которой указывалось, что Советское правительство не намерено «раздувать этот возмутительный акт нападения», но, заявляя протест по поводу случившегося, предлагает отвести финляндские войска от границы на 20—25 км с целью предотвращения возможности «повторных провокаций»[17].

В советской прессе инцидент был немедленно охарактеризован как «наглая провокация финляндской военщины»[18]. В газетах, по радио и на митингах раздавались призывы «дать отпор зарвавшимся налётчикам» и «ответить тройным ударом»[9]. В последующие несколько дней в советской печати также появились сообщения о других вооружённых столкновениях на советско-финляндской границе (включая перестрелки, артобстрелы и пересечения границы финляндскими погранотрядами), основанные на донесениях пограничных войск и военного совета Северного флота[16]. После инцидента советским войскам в районе границы был дан приказ отвечать на любые агрессивные действия со стороны Финляндии огнём, вплоть до уничтожения нападающих[17].

К. Г. Маннергейм сразу же заявил, что в это время финляндские передовые батареи лёгкой артиллерии не могли обстрелять район Майнилы, так как находились на удалении 20 км от границы. Тем не менее, по данным советских источников, в районе Яаппинен (в 5 км от Майнилы) располагалась одна из батарей Финляндии. Согласно же финляндским данным, она переместилась туда после упомянутых выстрелов[9].

Финляндский посол в Москве А. Юрьё-Коскинен сообщил В. М. Молотову, что свяжется со своим правительством и немедленно уведомит его обо всех подробностях. После этого финляндская сторона провела расследование, по результатам которого были получены показания нескольких пограничников, один из которых наблюдал следы падения снарядов на советской стороне, поскольку они находились на расстоянии менее 1 км до границы. После артиллерийского обстрела с советской стороны были слышны выстрелы стрелкового оружия[17]. В журнале наблюдений финляндских пограничников за период с 15:30 до 16:05 по московскому времени с советской стороны было зафиксировано пять артиллерийских и два гранатомётных выстрела[9].

На следующий день, 27 ноября, финляндское правительство в ответной ноте сообщило, что по результатам расследования выстрелы были произведены с советской стороны, и предположило, что речь идёт о несчастном случае в ходе учебных стрельб. В ноте также было отмечено, что финляндская сторона не имеет установленных орудий, огонь которых достигал бы указанного места. Со своей стороны Финляндия заявила о готовности обсудить двухсторонний отвод войск от границы и предложила провести совместное расследование инцидента[17].

Ответ правительства Финляндии вызвал негативную реакцию в Москве, поскольку при обоюдном отводе войск советские части пришлось бы отвести к пригородам Ленинграда, что усилило бы угрозу его безопасности. Документ был расценён как «отражающий глубокую враждебность правительства Финляндии к Советскому Союзу и призванный довести до крайности кризис в отношениях между обеими странами»[17]. 28 ноября СССР в ответной ноте в одностороннем порядке объявил утратившим силу пакт о ненападении с Финляндией, заявив, что «считает себя свободным от обязательств, взятых на себя в силу пакта о ненападении, заключённого между СССР и Финляндией и систематически нарушаемого правительством Финляндии»[19]. Эта нота фактически означала разрыв советско-финляндских отношений. Советское правительство отзывало из Финляндии своих политических и хозяйственных представителей.

29 ноября в Москву была отправлена нота, в которой правительство Финляндии соглашалось на отвод войск от границы, однако она была вручена спустя несколько часов после разрыва дипломатических отношений[9].

30 ноября начались военные действия.

Авторы книги «Советско-финская война: Прорыв линии Маннергейма» Элоиза Энгл и Лаури Паананен рассматривают инцидент как намеренную провокацию со стороны СССР с целью получить повод к началу войны[20].

По данным историка Ивана Сейдина, некоторые авторы выдвигали версию, согласно которой обстрел осуществлён миномётчиками из расположения советских пограничных войск или армейскими артиллеристами, которым указывали цель корректировщики Ленинградского областного управления НКВД[21].

Финляндский историк Отто Маннинен истолковывает отдельные записи, найденные в рабочем блокноте А. А. Жданова, как план провокации на границе и последующего её использования в пропагандистских целях[22]. Впрочем, по мнению историка В. Н. Барышникова, никакого отношения к «выстрелам в Майнила» эти записи не имели; отрывочные записи Жданова расшифровке поддаются с трудом и потому не могут служить «реальным доказательством» его причастности к событиям «майниловского инцидента»[1].

По мнению историка В. Н. Барышникова, на данный момент в исторической науке вопрос о том, были эти выстрелы вообще или нет, остаётся дискуссионным[1]. Некоторыми исследователями (П. А. Аптекарь и С. Исотало) приводятся аргументы в пользу того, что в действительности выстрелов в Майнила не было[23][24].

Также существует мнение (Д. В. Спринг, старший преподаватель кафедры российской и восточно-европейской истории и руководитель Института российских, советских и восточно-европейских исследований Ноттингемского университета), согласно которому инцидент в Майнила не использовался как непосредственное оправдание войны, так как после предполагаемого происшествия Молотов 26 ноября просил финляндскую сторону отвести свои силы на 20—25 км от границы на Карельском перешейке. При этом советская нота не носила категоричный характер и оставляла место для переговоров о том, как избежать подобных инцидентов на границе[25].

Историк А. Г. Донгаров, подчёркивая умеренность требований первой советской ноты протеста и тот факт, что СССР не объявлял Финляндии войну, высказывает мнение о том, что инцидент послужил поводом не к войне, но к денонсации советско-финляндского пакта о ненападении и являлся «последним предупреждением» Финляндии и «последней попыткой мирного решения конфликта»[26].

Н. С. Хрущёв, согласно его опубликованным воспоминаниям, заявлял, что обстрел произошёл со стороны советских войск (также утверждая, что он осуществился под командованием командарма 1-го ранга Григория Кулика), отметив при этом, что поддерживал Сталина в объявлении войны Финляндии, поскольку считал, что руководство СССР имело на это право, если не с юридической, то с моральной стороны, и целью обезопасить свою страну[27].

Командовавший в это время 7-й армией командарм 2-го ранга К. А. Мерецков описывает происшедшее так[28]:

«26 ноября я получил экстренное донесение, в котором сообщалось, что возле селения Майнила финны открыли артиллерийский огонь по советским пограничникам. Было убито четыре человека, ранено девять»

По поводу событий, послуживших началом войны, Маннергейм писал в своих воспоминаниях:

…И вот провокация, которую я ожидал с середины октября, свершилась. Когда я лично побывал 26 октября на Карельском перешейке, генерал Ненонен заверил меня, что артиллерия полностью отведена за линию укреплений, откуда ни одна батарея не в силах произвести выстрел за пределы границы… 26 ноября Советский Союз организовал провокацию, известную ныне под названием «Выстрелы в Майнила»… Во время войны 1941—1944 годов пленные русские детально описали, как была организована неуклюжая провокация…[29]

Маннергейм также утверждал в своих воспоминаниях, что обострение обстановки на границе и обстрел советской территории в то время не отвечали интересам Финляндии[29]. В свою очередь премьер-министр Финляндии Аймо Каяндер на смотре финляндских резервистов, за три месяца до инцидента, заявил:

Мы гордимся тем, что у нас мало оружия, ржавеющего в арсеналах, мало военного обмундирования, гниющего и покрывающегося плесенью на складах. Но у нас в Финляндии высокий уровень жизни и система образования, которой мы можем гордиться.[20]

Посол СССР в Швеции А. М. Коллонтай писала в своём дневнике 1 декабря 1939 года:

Я поехала к министру социальных и внутренних дел Мёллеру. Он меня встретил без обычной приветливости, казался мрачным и озабоченным. Сразу заговорил об инциденте в Майполе [sic], повторяя клеветнические версии прессы: «Выстрелы шли не с финской стороны, а с советской границы». Я решила сразу дать отпор этой версии.

― Где тут логика, дорогой министр? Зачем Советскому Союзу создавать инцидент и провоцировать войну, когда мы в течение многих месяцев терпеливо боролись с упрямыми финнами, стремясь заключить с ними договор, обеспечивающий мирное соседство? Не в наших интересах расширять сферу мировой войны. Мы хотели обеспечить этим договором безопасность нашей страны в момент мировой войны. А что делают финны? Не договорившись с нами, их делегаты уехали из Москвы и больше не вернулись «с новыми директивами из Хельсинки», как обещали. Договор остался не подписанным. А финская пресса начала вести не просто кампанию, а подняла нагло клеветнический крик против нас. Это вы, господин Мёллер, отрицать не можете. В результате — инцидент в Майполе. Это логичное последствие кампании, что ведут финны против нас. Зачем нам начинать войну, когда финны даже ещё не отказались от договора? Тут дело проще: гляди на Берлин. Вы сами знаете, что финские нацисты действуют в угоду Гитлеру. Понять это — значит понять инцидент в Майполе. Гитлер боится, что мы договоримся с финнами. Вот откуда эти «семь выстрелов в Майполе». Мы заранее не укрепляли нашей границы с Финляндией, а что делают финские наци? Они сооружают линию Маннергейма. О чём это говорит? Гитлер готовит из Финляндии плацдарм на севере…[30]

Согласно сообщению агента Государственной полиции Финляндии от 30 ноября 1939 года, финляндская общественность в своей массе не поверила в то, что Финляндия обстреляла советскую территорию. Действия Советского Союза были финляндскими рабочими классифицированы как «ничтожная провокация»[31].

В докладных записках сотрудников НКВД, посвящённых настроениям населения в связи с инцидентом, отмечается «глубокое возмущение» трудящихся «провокационной деятельностью финляндских поджигателей войны», но в то же время приводятся отрицательные высказывания отдельных «антисоветских элементов», направленные на «дискредитацию мероприятий советского правительства»[31].

• Инцидент в Гляйвице
• Инцидент в Тонкинском заливе
• Операция под фальшивым флагом
• Исключение СССР из Лиги Наций

на русском языке

на других языках

• Дипломатическая переписка правительств СССР и Финляндии по поводу майнильского инцидента // Внешняя политика СССР: Сборник документов. — Т. IV. — М., 1946. — № 374.
• Речь по радио председателя Совета народных комиссаров СССР товарища В. М. Молотова от 29 ноября 1939 года; эта же речь в переводе на финский язык.
• Нота правительства Финляндии от 29 ноября 1939 года (фин.) и ответная нота советского правительства в газете «Известия» (№ 275 (7045) от 29 ноября 1939 года) // Внешняя политика СССР: Сборник документов. — Т. IV. — М., 1946. — № 374.